Рассказы со слов Ольги Григорьевны Романовой (Козловой), записанные её дочерью Светланой Ивановной Любас (Романовой) и отредактированные Натальей Фёдоровной Соболевой (Козловой). НЕПОКОРНАЯ НЕВЕСТКА (Следует иметь в виду субъективность данного рассказа. Рассказчица, Романова (Козлова) Ольга Григорьевна, не была очевидцем описываемых ею событий, потому как ещё даже не родилась. Она слышала эту историю в изложении своей матери – в данной ситуации невестки. - Е. Макарова) Ох, злоба людская! Она съедает человека, как ржавчина! Непонятное раздражение выливается даже на близких. В семье Лазаря Козлова (отца Григория, мужа Матрёны) злость была привычным явлением, порой она перерастала в ненависть. Ненавидели всех: внуков, невесток, даже сыновей, особенно Григория. За то, что женился на красавице Матрёне. В семье Лазаря было два сына - Петр и Григорий, да дочери Наталья и Гарпина. Вот для них готовилось и приданое, и даже кое-какое золотишко. Пётр тоже женился, привёз сиротку, маленькую, худенькую, безропотную. По воле случая её тоже звали Гарпина. Только одна Гарпина жила на положении Золушки, а другая была обласкана. Даже за обедом всем по два яичка давалось, а невестке Гарпине похлёбка да тюря. Били её и муж, и свёкор, и даже свекровь. А внуки и от Петра и от Григория были "иродами" и " нахлебниками". Крики, оскорбления звучали ежедневно. Для молодой невестки Матрёны всё это было дико. Она выросла в дружной семье. Мать находила доброе слово для всех десяти детей. Отец Денис был вспыльчивым, крикливым, вредным, но отходчивым. А ласки матери Матрёны Марии хватало на всех. Матрена была красавица. Высокая, статная, с красивыми карими глазами, плясунья и певунья. Муж Григорий крепко её любил. Уже подрастали плоды их горячей любви - Ваня, двух лет и годовалая Маруся. Григорий был на удивление всем мягким, добрым, не похожим ни на злобного отца, ни на ворчливую мать. У свёкра давно чесались руки на своенравную невестку, но Григорий всегда вставал на защиту. Однажды, когда муж был в поле, свекровь стала изводить Матрёну мелкими придирками. Та молчала до поры, до времени, а потом вспылила: "Я вам не Гарпина, за себя и детей постою!" Тут вмешался свёкор. Привычно гаркнув, разразившись ругательством, подскочил к невестке с кулаками. Матрёна сверкнула своими рысьими глазами, перехватила кулак деда, а другой рукой ткнула ему в лицо. Свёкор взвыл, толкнул невестку, а та на лету, не растерявшись, ухватилась за бороду тирана! Все остолбенели. Дед Лазарь, растерянно хлопая глазами, ощупывал лицо, бабка скорбно поджала губы и тихонько крестилась, а Матрёна рассматривала клок бороды в руках. Потом звонко засмеялась и швырнула его в лицо злопыхателю. Тот сначала попятился. Потом, затопав ногами, завизжал: " Вон из моей хаты вместе со своими выродками!" Невестка молча собрала детей и пошла к родителям в Милоградово. По дороге и плакала, и смеялась. Оставив детей у родителей, она вернулась в Мартыновку с братьями. За огородом деда Лазаря они за несколько недель построили маленький домик, скорее избушку. Братья привели коня, телёнка, дали телегу, и зажили молодые дружно, без скандалов и мордобоя. В маленькой избушке поселилась большая любовь. ЗАЩИТНИЦА Конюха Григория Козлова арестовали ночью. Долго стучали в клинковую дверь. Уставшая за день семья крепко спала. - Так могут спать только люди с чистой совестью, - подумал ..., руководивший ночными операциями и отупевший от арестов. Он хорошо понимал, что нет виновных среди арестованных. Но был план - в эту ночь надо было взять десять "врагов народа" Дверь открыла Матрёна - жена Григория. Высокая, статная, с красивыми карими глазами, она растерянно смотрела на пришедших, долго не могла понять, кто же преступник. Милиционеры вошли в дом. Хозяин всё понял сразу. В народе давно говорили о ночных визитах, после которых исчезали люди. Конюх стал собираться. Надел свой единственный пиджак, в кармане которого так и осталась расписка Антона Ищука, который накануне брал лошадей. Поплотнее подвязал живот, потому что крепко болел шов после недавней операции. Делал всё Григорий не спеша, растягивая последние минуты общения с семьёй. Дети плакали. Десятилетняя Олечка прижимала к себе самого младшего - Витюшку. Тому и года не было. Хотели сделать обыск. Матрёна в слезах откинула одеяло, где спали дети и крикнула: " Это всё, что мы нажили!" Усталый ... махнул рукой, и с трудом разжимая губы, поморщившись, сказал: " Уводите!" Арестантов собрали в старой школе на берегу моря - ждали катер, на котором их увозили во Владивосток. Дети бегали под окнами, выкликивая отцов, не понимая происходящего. Прибежала и Оля. Увидев отца в коридорном окошке, она радостно закричала: "Тату, таточка! Когда ты приедешь?" Тот грустно посмотрел на дочь и произнёс: " Иды-ко, доча, домой, скоро приеду, гребешок тебе привезу". Девочка, радостная, побежала домой. А по рыбацкому поселку поползли слухи о Григории Козлове как о враге народа. Говорили об этом за ужином и в избе Головотяпко. Их сын Петька, навострив уши, слушал и радовался. У ненавистной Ольки, соседки по парте, батька - враг народа. Назавтра с утра началась травля. Петька то больно щипал девочку, то подставлял ножку, выкрикивал обидные слова. Олиному терпению пришёл конец. Когда Петька плюнул в тетрадь девочки и прошипел "бандитка, дочка бандита, врага народа", Оля сползла под парту, схватила мучителя за ноги, стянула его под стол, прижала коленями к полу и долго колотила его своими крепкими кулачками, крича: "Он не враг! Он не враг!" Растерянная молодая учительница умоляла: " Разнимите их, дети!" Но ни один не двинулся с места - противный Петька не вызывал сочувствия. На другой день матери Петьки и Оли стояли перед директором. Дети, с царапинами на лицах, синяками и ссадинами, понурив головы, стояли рядом. Калерия Дмитриевна читала привычную нотацию. - За что ты его, Оля, била? - Он тату обозвал врагом народа. - Так мамка казала, - размазывая сопли и слёзы, заныл Петька. - Та ты шо, ничого я не казала, - растерянно оправдывалась Головотяпиха. Матрёна гордо вскинула голову, сверкнула рысьими глазами и своим звонким высоким голосом произнесла: - Мало ты ему, Оля, отвесила! Полезет, ещё добавь, бей до крови, умница ты моя, защитница! - Так нельзя, Матрёна Денисовна, так непедагогично! - пыталась вразумить молодая учительница. - Зато справедливо, - отчеканила Матрёна. Обняв дочь, лёгкой походкой, горделиво подняв голову, пошла к двери, уверенная в своей правоте. Её переполняла любовь к мужу и детям. ПОБЕДА! ПОБЕДА!! ПОБЕДА!!! Витюшке снилась картошка - белая, рассыпчатая и удивительно пахучая. Она лежала в отдельном мешке и на ней появились серебристые полоски крахмала. Проснувшись, Витя проглотил скопившуюся слюну и с горечью подумал, что до такой еды ещё далеко. Вдоволь картошку ели только осенью. А сейчас, в начале мая, они с братом Федей перебивались липовыми почками, цветочками багульника, кислицей, берёзовым соком. Этого добра на сопках было много, но только сытости не ощущалось. Хотелось хлеба, картошки. Главной едой была селёдка, которую старшие сёстры-рыбачки выловили осенью. Селёдка была ржавая, очень солёная. Но если выпить потом много-много чаю, заваренного лимонником, то жить можно было. Ещё в апреле мама вытащила картошку из погреба, рассыпала у окна и строго-настрого приказала: " Не трогать!" И не трогали. Знали - семенная. Да и мать была женщиной строгой, решительной, скорой на расправу! После потери отца ей было просто некогда заниматься воспитанием хлопцев - приходилось работать много и тяжело. Но ребята росли покладистые, с понятием. Помогали, чем могли: и дрова с сопок носили, и щавель, лук на еду собирали, грядки вскапывали, пололи. И мечтали. Мечтали о том, как хорошо будет после войны. От этих мечтаний сердце сладко замирало, потом начинало сильно-сильно биться, настроение поднималось. Даже голод отступал. Мальчишки рисовали рожу Гитлера и расстреливали её из рогатки. Сегодня мама разбудила пораньше. Вчера дед Егор вспахал огород, надо было засадить его картошкой. Стоял солнечный майский денёк. Пахло черёмухой, сопки полыхали цветом багульника, весело чирикали воробьи, и всё почему-то пело внутри от такого утра. Если бы не война... Вдруг торжественный голос диктора заставил всех замереть: " От советского информбюро"... И понеслось: " Победа! Победа!! Победа!!!" Радости не было предела. Обнявшись, Витька с Федей выплясывали какой-то дикий танец радости. Никто не скрывал слёз. Не сдержалась и мама. Сбросив в кладовке мешок с картошкой с плеч, она пустилась в пляс с детьми. А этот последний мешок с картошкой попал в бочку с селёдкой. Но никто не сожалел об этом - ведь пришла победа!!!
Газета "Заветы Ленина" № 56 21.07.2017 | |
|
| |
| Просмотров: 1312 | |
| Всего комментариев: 0 | |